Эрнест Сетон-Томпсон - Маленькие дикари [Рисунки автора]

Ян счастливый вернулся в лагерь: ведь он разгадал еще одну лесную тайну.

— Какие условные знаки бывают у индейцев, мистер Кларк? — спросил как-то Ян старика.

— След мокасина, дым, сломанная ветка, камень на камне — все это индейские знаки. Каждый из них что-нибудь означает, и индейцы читают их, как вы книжку.

— Вы говорили нам, что три дымка означают «возвращаюсь с победой».

— Нет, совсем не так. Это означает «хорошие вести».

— Что значит один дым?

— Как правило, просто: «здесь привал».

— А два?

— Может означать «тревога» или «я заблудился».

— Это я запомню: два — «беда».

— Три — хорошие вести. Нечетные числа — счастливые.

— А четыре дыма?

— Редко очень употребляют. Если бы я увидел четыре дыма, я бы подумал, что происходит что-то очень важное, например собрался Великий совет.

— Что бы вы подумали, увидав пять дымов? — спросил Ветка.

— Я бы решил, что какой-то глупец хочет сжечь весь лес.

— А для чего индейцы ставят один камень на другой?

— Я, конечно, не поручусь за всех индейцев, но на западе это значит «вот дорога». Маленький камень слева от двух означает «мы повернули налево», с правой стороны — «повернули направо». Если три камня один на другом, читай: «это верная тропа» или «осторожно»… Куча камней, брошенных в беспорядке, значит: «здесь был привал, потому что один заболел».

— А что бы они сделали, если бы не нашли камней?

— В лесу?

— Да. Или в прериях.

— Я многое уже позабыл, — сказал Калеб.

Но все же скоро у мальчиков был целый свод условных знаков, какими пользовались индейцы, хотя при этом Калеб не уставал твердить, что «не все индейцы делают одинаково».

Ян тут же решил зажечь сигнальный костер, но, к его разочарованию, оказалось, что дым не поднимается даже над верхушками деревьев.

— Сперва дай костру разгореться как следует, — пояснил Калеб, — а потом подбрасывай траву и всякие гнилушки. Вот тогда увидишь разницу.

Когда мальчики бросили в огонь траву, к небу поднялся густой, извилистый столб дыма.

— Я уверен, что этот дым увидишь миль за десять отсюда, особенно если стоять на высоком месте.

— Ну, я разгляжу и за двадцать, — сказал Гай.

— Мистер Кларк, а вы когда-нибудь теряли дорогу? — без устали расспрашивал Ян.

— Конечно, и не раз. Каждому, кто ходит по лесу, приходилось хоть однажды плутать без дороги.

— Как, неужели и индейцам?

— Конечно. А почему бы и нет? Они такие же люди, как мы. И не верьте хвастуну, что он никогда не блуждал по лесу. Он, верно, ни разу не отходил от маминого передника. Каждый может заблудиться, но человек бывалый всегда находит дорогу, а новичок может и погибнуть. В этом вся разница.

— Что же вы делали?

— Зависит от того, где я находился. Если попадал в незнакомый лес, а в лагере у меня оставались друзья, я раскладывал два дымовых костра. Если я был один, то старался провести линию по звездам и солнцу; но в пасмурную погоду сделать это невозможно. А если вы совсем не знаете местности, то надо идти по течению какого-нибудь ручья или реки. Но это самый плохой способ. Он, конечно, выведет вас куда-нибудь, но так вы пройдете за день четыре или пять миль.

— Правда ли, что можно определить направление по мху на стволах деревьев?

— Да. Вот поглядите: вы всегда найдете мох на северной стороне ствола или скалы; самые большие ветки растут у деревьев с южной стороны, верхушка тсуги склоняется к востоку. На пне годичные кольца толще всего с юга. Правда, это относится к дереву, которое растет на открытом месте. Я видел одно растение, которое может служить вместо компаса, — это степной золотарник. На открытом месте он поворачивает свои головки к северу. Но в густой тени они откидываются куда попало. Протоптанная зверем тропа выведет вас к воде. Если тропка становится все тоньше — значит, идете неверным путем. Если над вами пролетят утки или чомга, знайте — вода близко. Собака и лошадь всегда выведут вас к жилью. Никогда не слышал, чтобы они ошибались. Однажды был такой случай, да лошадь оказалась дурная. Но компас все-таки самая надежная вещь. За ним идут солнце и звезды. А лучше всего, когда друзья где-то поблизости; тогда разожгите два дымовых костра и спокойно ждите.

Сэм нашел в сарае шкуру недавно зарезанного теленка. Отец позволил взять ее, и Сэм явился в лагерь со «свежей шкурой бизона для одеяния».

— Я не знаю, как индейцы шьют себе одежду, — сказал отец, — но уж Калеб-то знает. Вам он скажет.

С тех пор как старый охотник остался без собственного дома, он часто наведывался в лагерь. Так случилось и на этот раз — вскоре после прихода Сэма появился и Калеб.

— Как индейцы дубят кожу, чтобы сшить одежду? — сразу же спросил его Ян.

— По-разному.

Но не успел он начать, как с криком прибежал Гай:

— Ребята! Старая лошадь отца околела! — И он радостно засмеялся, потому что первым принес эту новость.

— Послушай, Ветка, ты слишком часто смеешься — смотри не сожги себе зубы на солнце. — И Старший Вождь оглядел его с притворной грустью.

— Нет, вправду сдохла! И я себе возьму ее хвост на скальп. Вот увидите я буду самым настоящим индейцем!

— Почему тебе не содрать всю шкуру? Я научу тебя делать из нее много всяких вещей, — сказал Калеб, раскуривая свою трубку.

— А ты можешь?

— Ее сдирают так же, как с теленка. Вот снимем шкуру, я вам покажу, какие жилы взять для шитья.

Всей гурьбой они пошли на поле Бернса. Гай отскочил и спрятался за спины товарищей, когда вдали показался сам Бернс, который тащил упряжкой дохлую лошадь.

— Здравствуй, Джим! — окликнул его Калеб, с которым они были добрыми приятелями. — Не повезло тебе с лошадью, а?

— Да нет, не очень. Она мне даром досталась. Рад, что сдохла, — хромала давно.

— Отдай нам ее шкуру, если тебе не нужно.

— Да хоть всю бери.

— Ты только перетащи ее через межу, а мы остатки зароем.

— Хорошо. Вы не встречали моего шалопая?

— Да, видели, — отозвался Сэм. — Совсем недавно, и он как раз шел к дому.

— Ух, если я его не найду там! — свирепо сказал Бернс.

— Только вряд ли найдете, — буркнул себе под нос Сэм.

Бернс ушел, а через несколько минут из кустов выскочил Гай и присоединился к своим товарищам.

Калеб делал основную работу. Сэм и Ян помогали ему, а Гай занимался тем, что вспоминал, как снимал шкуру с теленка, и давал советы, черпая их из своего богатого опыта.

Когда сняли шкуру, Калеб топором вырубил печень и мозги.

— Это нужно для дубления кожи, — сказал он. — Смотрите, вот отсюда индианки берут жилы для шитья.

Калеб сделал глубокий надрез вдоль позвоночника от середины спины до крупа и, засунув руку, вытащил оттуда большой жгут беловатых волокон.

— Вот вам целый клубок ниток, — сказал Калеб. — Возьмите и высушите их сперва. А чтобы они не ломались, окуните в теплую воду минут на двадцать. Нитки отмякнут и будут вполне пригодны для шитья. Теперь у нас есть шкуры лошади и теленка. Надо их получше использовать.

— А как дубят шкуры?

— Разными способами. Иногда я хорошенько чищу их, пока не соскребу весь жир и мясо. Потом покрываю всю шкуру квасцами и солью и оставляю завернутой на несколько дней, а когда квасцы пропитают ее как следует, разминаю. Но у индейцев нет квасцов и соли, они смазывают шкуры смесью из печени и мозгов. Сейчас все покажу.

— Давайте сделаем, как настоящие индейцы, — сказал Ян.

— Ладно. Тогда достаньте печень и мозги теленка.

— А почему не от лошади?

— Сам не знаю. Я никогда не видел, чтобы они смазывали телячью шкуру лошадиной смесью. Наверное, так лучше.

Сэм отправился домой раздобывать телячьи мозги и печень, а вернувшись, стал вместе с Яном очищать шкуру от мяса и жира, пока она не сделалась голубовато-белой и не сальной на ощупь. Телячью печень варили целый час, потом растерли с сырыми мозгами и, смазав смесью внутреннюю сторону шкуры, сложили ее вдвое, закатали и отнесли в прохладное место. Спустя два дня шкуру чисто отмыли в ручье и повесили сушить. Когда она хорошенько просохла, Калеб вырезал из крепкого дерева кол и показал Яну, как растянутую кожу разминать острием кола, пока она не станет совсем мягкой.

С лошадиной шкурой поступили так же, только ее вымачивали дольше. Через несколько дней Калеб выскоблил ее и обработал.

— Вот так индейцы выделывают кожу, — сказал Калеб. — Я видел, что шкуры вымачивали в настое пихтовой коры и тсуги. Но получается не лучше, чем у нас. Осталось прокоптить ее, чтобы она не затвердела.